Ежегодно накануне 15 февраля, очередной годовщины вывода советских войск из Афганистана, кузбасские власти поднимают показную шумиху по поводу знаменательной даты. Чиновники возлагают цветы к памятникам воинам-интернационалистам, на митингах звучат возвышенные патриотические речи. Но, как часто бывает, едва только закончатся протокольные пиар-мероприятия, оставшиеся в живых бывшие воины афганских баталий снова остаются забытыми. Публикуемая история — только один из наглядных тому примеров.
Стал разведчиком
Мало кто сегодня в Кузбассе уже знает и помнит, что двадцатилетний разведчик и кавалерордена Красной Звезды из Анжеро-Судженска Сергей Похламков именно 15 февраля 1989 года был командиром того легендарного бронетранспортера, покинувшего последним Афганистан. Следом за ним знаменитый мост через речку Амударья в Термезе прошел только экипаж главнокомандующего Бориса Громова. Корреспондент «Волости» знаком с Сергеем больше десяти лет, не раз встречался и откровенно беседовал с героем на его малой родине в Анжеро-Судженске. Говорили о разном. Сергей хоть и скромничал, но иногда все же вспоминал о войне. Рассказывал и о том, почему ему стало невероятно сложно уже в мирное время жить на родной земле.
По воспоминаниям собеседника, в армию, в ашхабадскую учебку, Сергея, который в то время учился в анжерском горном техникуме, призвали весной 1987 года. От армии не бегал, а самым серьезным образом еще на гражданке готовился к службе. Занимался спортом, в том числе каратэ, дзюдо, которые в те времена были под запретом. Вначале его определили в спортивную роту. О том, что необстрелянных солдат, большинство из которых были призваны из Сибири, а четверо – из его шахтерского города, готовят для афганской войны, от них не скрывали. Поэтому и подготовка была серьезной, приближённой к боевой обстановке. Сергей вспоминает, что даже местные азиаты не выдерживали изматывающих физических нагрузок и пятидесятиградусной жары, падали в обморок. А они, сибиряки, к примеру, всю ночь могли ползать, бегать, стрелять, заниматься рукопашным боем, чтобы днем стать лучшими еще и на строевом смотре.
По его мнению, такие жестокие занятия им потом не только пригодились на войне, но и помогли остаться живыми. В Афганистане рослый, спортивный и отчаянный русоволосый парень сразу попал в специальную разведроту пятнадцатиминутной боевой готовности. База роты была в Кундузе, на севере Афганистана. Но бывать там им приходилось редко, подразделение постоянно перебрасывали на боевые задания в разные уголки этой мятежной страны. Сергей говорит, что их роту в Афгане окрестили «в каждой бочке затычка»: где бы наши бойцы не попадали в тяжелую заваруху, когда выбраться живыми уже и шансов было мало, их всегда посылали к ним на выручку. Приходилось и убитых солдат под огнем вытаскивать, и раненых спасать. А еще их разведроту называли «заговоренной», потому что за полтора года войны из самых опасных боевых заварух она всегда выходила без потерь. Уточним: ранения и контузии тогда были не в счет.
«Кто в Афгане был не контуженным?!», — шутит Сергей, имея в виду прежде всего себя.
Были молодыми и дурными…
Сергей и сейчас героем себя не считает. Говорит, что были тогда они молодыми, дурными, поэтому и отчаянными. Никого и ничего не боялись. Про то, как стал кавалером Ордена Красной Звезды, тоже рассказывает как об обыденном случае из своей фронтовой биографии:
— Наша рота из сорока разведчиков попала в окружение, сутки бились с духами, которых против нас тогда было больше трех тысяч. Я вместе с командиром роты и еще с одним бойцом из Красноярска несколько раз ползали в тыл, вытаскивали трупы погибших воинов из другой части, которые попали в такой же переплет. Земля горела, голову было невозможно поднять. А потом началась армейская операция, и нас вывезли на вертолете. Помню, как только прибыли на место дислокации, еще в себя не пришли после того боя, как нашу роту построили перед всей дивизией. Командир дивизии сказал, показывая на нас: «Учитесь, как нужно воевать у этих героев!». За тот бой мне орден и дали. А потом, чуть передохнув, снова отправили на боевое задание. На своем БМП объехал всю страну, всякого насмотрелся, когда бы мне еще представилась такая возможность путешествовать, не окажись я солдатом на той войне?
— Сергей, мне известно, что именно ты стал единственным солдатом, который 15 февраля 1989-го года выступил на историческом митинге в узбекском городе Термез, посвященном выводу войск из Афганистана. Ты же тогда был главным героем всех центральных газет, телевидения и многих зарубежных СМИ, потому что одним из последних покинул эту страну в составе советских войск?
— Сейчас я понимаю, что это была больше показуха. А то, что именно я тогда стал главным героем репортажей для мировой прессы — случайность. Нужно было для митинга выбрать достойного солдата — героя с наградой, высокого, с приятной славянской внешностью и со звучной русской фамилией. Вот и выбрал командующий нашими войсками генерал Борис Громов почему-то меня, обычного сержанта. Дали тетрадный листок с написанной приветственной речью от имени всех солдат – афганцев, возвращающихся на Родину в Советский Союз, чтобы прочитал.
Никогда мне не было так страшно — даже на войне. Там, наверное, тогда было несколько сот встречающихся, с цветами, которыми весь БМП нам усыпали. Речи, да еще и по бумажке, вообще не люблю говорить. А тут еще оказался на трибуне среди генералов — столько я в жизни никогда их не видел. Вначале что-то генералы говорили, потом и я прочитал свою речь, суть которой была примерно такая: «Спасибо нашей славной Родине, что мы наконец-то закончили эту войну и вернулись домой!».
После меня еще генерал Борис Громов выступил, на том митинг и закончился. А когда спускался с трибуны, на меня со всех сторон набросились журналисты — не только советские, но и японцы, французы. Помню, как корреспондент «Комсомольской правды» особенно дотошно меня расспрашивал, оттуда я и кто такой – этот последний солдат афганской войны. А там суета, толчея, вспышки фотоаппаратов со всех сторон. Я представился, назвал себя как положено по Уставу, сказал, что из Анжеро-Судженска, сибиряк, из Кузбасса, назвал имена и других солдат, которые сидели на моем БМП.
Потом корреспондент спросил: «Ты понимаешь важность этого события, войдешь в историю теперь, ведь именно ты стал тем самым последним солдатом, который вернулся с афганской войны на родную землю?». Но я плохо понимал тогда какую-то свою исключительность и ответил, что последним солдатом этой войны надо называть генерала Громова. Главнокомандующий ведь сразу после меня вышел с территории Афганистана через мост, следом за моим БМП: а на войне всех принято называть солдатами, одно ведь дело у нас — воевать, будь ты рядовой или генерал.
Корреспондент потом написал обо мне в «Комсомольской правде» заметку, как о последнем солдате Афгана. Еще помню, когда кое-как отбился от корреспондентов, генерал Громов подвел ко мне своего сына и сказал, чтобы он посмотрел, какие геройские парни у него воевали. Мне тогда хотелось бежать подальше от этого внимания…
С возвращением
Сергей вспоминает, что сразу после того митинга и торжественной встречи они поехали в колонне военной техники в сторону Душанбе, и через какой только кишлак не проезжали, местные жители угощали их лепешками и забрасывали цветами. Дослуживать ему тогда оставалось около месяца, и он попал в Москву, в Кубинский гарнизон при музее боевой техники. Как раз в это время в Анжеро-Судженск его родителям Любови Александровне и Виктору Максимовичу от командира полка пришло заказное письмо, которое вначале их обеспокоило, а потом порадовало:
«…Командование войсковой части уведомляет Вас о том, что Ваш сын Сергей благополучно прибыл для дальнейшего прохождения действительной военной срочной службы в в/ч 75221. Примите мои самые искренние поздравления с благополучным возвращением Сергея на родную землю. Мне, воину-интернационалисту, прокомандовавшему на земле Афганистана более 2-х лет отдельным боевым полком, как никому другому близка и глубоко небезразлична судьба наших солдат, прошедших тяжелыми дорогами афганской войны. И сейчас я горжусь тем, что снова буду работать по укреплению могущества нашей священной Родины с такими замечательными людьми. Ваш сын здоров, настроение у него хорошее, бодрое и оптимистическое. …Позвольте поздравить Вас с великим родительским счастьем — возвращением сына с войны. Не беспокойтесь, Ваш сын в надежных руках…».
К мирной жизни, как рассказывает Сергей, ему даже в мелочах было трудно привыкать после постоянных обстрелов, крови, стона раненых солдат и армейской неустроенности в Афгане. Но до сих пор помнится, как сердечно его принял командир полка — организовал настоящую русскую баню, с вениками, душем и тазами, про которые на войне он уже и забыл. Вспоминает, что на войне больше всего на свете ему хотелось напиться холодного лимонада с сиропом. Лимонадом, и не только им, он все-таки отвел душу, но когда уже вернулся в родной Анжеро-Судженск.
Когда Сергей в марте 1989 года демобилизовался и собрался ехать домой, его на московском вокзале остановил военный патруль. Подозрительным ему показался парень в странном военном бушлате — такие тогда еще мало кто видел. Увидев в военном билете список его боевых наград, попросили расстегнуть бушлат, чтобы посмотреть на орден и медали. Ведь кроме Ордена Красной Звезды, Сергей также награжден медалями «За боевые заслуги», «За отличие в воинской службе» и «Воину – интернационалисту от благодарного афганского народа». Оказалось, что оба майора из патруля – его земляки-кузбассовцы. Офицеры не только отдали ему честь, но и крепко обняли, помогли купить билет на поезд, наказали передать привет их малой родине, и показали, в какой столовой герою можно пообедать.
К гражданской жизни Сергей привыкал непросто — вернулся он домой в смутное время начавшейся перестройки, шахтерских забастовок, безденежья и безработицы. Говорит, что им, солдатам, которых научили хорошо воевать, на гражданке пришлось намного труднее найти себя. Потому что на войне было просто: есть враг, с ним и нужно воевать, если сам хочешь остаться в живых. В мирной жизни иные бюрократы ему показались живучее и злее самых заклятых врагов.
Герой – на войне, инвалид — в мирной жизни
Герой афганской войны вначале устроился работать электромонтажником в одно из местных частных предприятий, принимал активное участие в создании городской организации воинов-интернационалистов, избирали его и председателем. С горечью говорит, что сейчас многие считают, что никому и не нужна была та война, и зря они на ней геройствовали, гибли и кровь ни за что проливали. Опаленный афганской войной, не раз контуженный, в мирной жизни он не смог устроиться достойно. Подводило здоровье, часто менял работу, не сложилась личная жизнь, не смог дождаться в своем городе жилья, поселившись в небольшом стареньком домике у мамы-инвалида. Да и сам вскоре стал тоже инвалидом. Считает, что это последствия последней боевой контузии. Его тогда быстро подлечили в полевом госпитале, да снова отправили в разведку. А вот документы, подтверждающие контузию, сгорели в автомобиле, который подорвался на фугасе.
Друзья Сергея мне рассказывали, что он уже к 40 годам стал больным и немощным с мизерной пенсией и минимальным пособием по безработице. Много лет пытался доказать чиновникам, что все-таки имеет право на благоустроенную квартиру. Даже был согласен получить комнату в местном доме ветеранов, долго собирал для новоселья кипы нужных документов… Но и там ему места не нашлось. Отказали. Опустились у героя руки, говорит, что стало стыдно обивать пороги чиновничьих кабинетов, и выслушивать обидное и циничное: «Тебя в Афган СССР посылал, вот у него и проси себе квартиру, у нас теперь другая страна, другая власть и свои законы…».
Последний солдат афганской войны часто вспоминает слова своего легендарного командующего 40-й армией генерал-лейтенанта Бориса Громова, который, выступая перед ними, говорил, что всем без исключения, прошедшим Афган, на Родине при жизни надо памятники поставить. Сергей Похламков теперь, спустя много лет, говорит, что бесплатный памятник он как воин-интернационалист и на самом деле может в мирной жизни дождаться, но уже только… на могильную плиту.
Ветерана в Анжеро-Судженске обычно вспоминали, когда к каким-то датам нужно было выступить перед молодежью. Но, по мнению кавалера Ордена Красной Звезды, все эти встречи со временем стали больше формальными: молодежь сейчас мало интересуется историей, и неизвестная нынешнему поколению подростков афганская война не исключение. Поэтому он и не любит вспоминать о ней, надевать пиджак с боевым орденом и медалями.
Когда мы встречались с Сергеем в Анжеро-Судженске, он рассказывал, что почти все время проводит дома, ухаживает за больной мамой, а мама – за ним. Много читает. Говорит, что не прочь был бы и жениться, попадись достойная женщина, да ему в нынешнем положении даже избранницу некуда привести. Мама, в чьем домике он живет, иногда подумывает продать свое жилье да уехать из этого города куда подальше. Случись такое, и кавалер Ордена Красной Звезды мог бы стать, пожалуй, единственным в Кузбассе героическим бомжом.
… И все же от неустроенности, бездушия чиновников, от их обид и оскорблений Сергей не так давно уехал в поисках счастья в другой регион, где в 51 год пытается наладить личную жизнь. Хотя и считает по-прежнему Анжеро-Судженск своей настоящей родиной. В городском местном краеведческом музее теперь оформлена экспозиция во славу прославленного земляка — кавалера Ордена Красной Звезды, героя афганской войны Сергея Похламкова. Ветеран передал в музей некоторые свои документы, фотографии, но сам в родном городе теперь появляется не часто.
Сергей Маринин
Фото автора и из архива Сергея Похламкова
