А люди всё плачут и плачут,
А «Вишня» горит и горит…
На очередном заседании суда по «Зимней вишне» отнюдь не вдруг вспомнились знаменитые строчки из стихотворения Н. Коржавина про скачущих коней и горящие избы. Почему не вдруг? Да потому что свидетелям пожара – а их сотни — всякий раз задают вопрос: «Где вы были, и что видели?» И давно уже погашенный пожар потихоньку начинает разгораться снова с первым криком, сполохами огня, с резкого запаха дыма, а затем сопровождается беготней, суматохой, надеждой и чувством бездонного горя… И уже в сотый, а может и в тысячный раз у сидящих в зале наворачиваются слезы, набухает комок в горле, слабеют руки…
Вот супруги Сергей и Екатерина Черниковы, у которых в кинозале погибла дочь, вспоминают, как они приехали вместе с другими детьми из поселка Трещевский в «Зимнюю вишню», как вместе с другими родителями и учительницей завели их в кинозал смотреть мультики, а сами решили перекусить в соседнем с торговым центром здании. Как им вскоре позвонила одна из девочек и сообщила о пожаре, как они бежали, как безуспешно пытались пробиться сквозь дым и как осознали, что ничем уже не могут помочь…
А им вопрос: почему вы оставили детей без пригляда? Почему спокойно ушли? Оно и впрямь — по закону нельзя детей оставлять одних. Но ведь то — по закону, а по жизни, да ещё деревенской… Разве сельские дети не добираются по темени из школы до дома в непогоду по нескольку километров, если автобус сломался? Разве не остаются одни возле горящей печки, да и в городе тоже, когда родители ещё на работе? Разве не гоняют на великах на перегруженных автомобилями улицах, когда других мест просто нет? И вопрос этот — «Почему ушли?» — родители теперь будут задавать себе всю жизнь, и всю жизнь казнить себя! А останься они смотреть кино, как другие погибшие взрослые, – выжили бы?
Все очевидцы, без исключения, утверждают, что дым и огонь распространялись так быстро, что речь шла не о минутах, а о секундах – замешкался, споткнулся, остановился, вдохнул чаду чуть глубже, и сознание даже у здоровых и тренированных отключалось напрочь.
Евгений Полынских — один из тех, кто был в пяти метрах от очага пожара в детском «бассейне», заполненным пластиком — вспоминает, что увидел первый горящий кубик, а уже через несколько десятков секунд огонь поднялся на пять метров! Ещё через полминуты – уже ничего не было видно, а чуть позже – резко поднялась температура и без специальной одежды находиться на 4 этаже было невозможно. Успел пробежать по коридору, крикнуть о начавшемся пожаре, затем вывел девочку с катка, прямо в коньках, и дальше память отключилась, хотя сознания не терял. Так уж устроена наша психика. Не удивительно, что многие вспоминают не то, что видели, а то, что позже «додумали», «услышали», «прочитали».
Тем не менее, пазлы того события постепенно складываются в одно целое. Навряд ли даже из сотен других свидетельских показаний можно будет узнать нечто такое, что в корне изменит картину трагедии, но выслушать всех свидетелей надо обязательно. Поэтому судья Николай Быданцев заявил вчера, что пока не может даже приблизительно сказать, когда закончится этот суд, и мы услышим приговор первым восьмерым обвиняемым.
Александр Сусоев
На снимках: Евгений Полынских: «В поролоновой яме спиной ко мне стоял мальчик. Затем он резко отвернулся, и я увидел, что перед ним горит верхушка кубика. Через несколько десятков секунд уже сильно полыхнуло».
Сергей Черников: «Я побежал на четвертый этаж. Там было всё в дыму, просвет от пола был сантиметров 40. Я намочил тяпку, прижал к лицу и попытался проползти дальше, но уже через несколько метров понял, что не смогу двигаться и возвратился. Увидел пожарных в противогазах, с баллонами. Сказал им, что там в кинозале – дети! Но у пожарных на плане был обозначен проход, а там его не было между залами, и я им про это говорил, а они сказали мне, что натыкаются на стену! Рядом со мной была женщина, которая кричала им, что ещё разговаривает со своим ребенком по телефону и требовала быстрее помочь. Дышать стало трудно, и мы немного спустились по лестнице на площадку третьего этажа. В это время раздался сильный хлопок, послышался громкий треск стекол и по ушам ударило. Мы спустились ещё ниже, и тут я понял, что детей нам уже не спасти».
