Попытка парламента Хакасии ограничить экспансию угольных разрезов не дала результата. Но, в отличие от Законодательного Собрания Кузбасса, он хотя бы предпринял её.
На днях стало известно, что Правительство России дало отрицательный отзыв на предложение хакасского парламента радикально повысить ставку налога на добычу полезных ископаемых при открытом способе угледобычи. В Москве отвергли эту инициативу, сославшись на то, что Налоговый кодекс не предусматривает каких-либо дифференцированных ставок для углепрома.
Речь идет о проголосованной в феврале большинством депутатов Хакасии инициативе по увеличению «угольной ставки» НДПИ с 24 до 480 рублей за одну тонну в зависимости от способа добычи. Предложение о 20-кратном повышении налога было вызвано двумя соображениями. Работа разрезов крайне травматична для природы и среды обитания человека, а, во-вторых, рост в этой отрасли, как ни странно, обратно пропорционален динамике отчислений угольных компаний в бюджет Хакасии. Это происходит и в силу действующего порядка наполнения республиканской казны, и по причине нестабильной коньюнктуры на рынке угля.
Вот несколько цифр, характеризующих этот «экономический феномен»: в Хакасии за последние 20 лет добыча угля выросла в 2 раза (число разрезов увеличилось с 4 до 8), а налоговые платежи угольных компаний упали на треть. Если в 2012 году поступления в бюджет по налогу на прибыль составили 1,6 миллиарда рублей, то в 2020 году только 200 миллионов.
Вот эти и другие расчеты, представленные республиканскому парламенту, побудили депутатов обратиться в Правительство РФ с предложением перенести фискальную нагрузку с налога на прибыль организаций на НДПИ, ставка по которому остается неизменной с 2012 года.
Кузбасский углепром по своим производственным параметрам куда мощнее хакасского (как и экологический урон от его деятельности). Однако динамика налоговых платежей в региональный бюджет от угольных компаний, работающих в Кемеровской области, примерно такая же, что и у наших соседей. Поступления в областную казну сокращаются, как правило, синхронно кризисам, то и дело возникающим на рынке угольного экспорта. Резко падают и «доля угля» в бюджете, и размер налоговых платежей в номинальном выражении.
Возьмем для сравнения те же 2012 и 2020 годы, на которые ссылаются в Хакасии. В 2012 году (кстати, провальном по отношению к предыдущему 2011 году) углепром Кузбасса пополнил областную казну на 25,4 млрд. В прошлом же году наш региональный бюджет получил от угольщиков только 4,7 млрд руб (при общей сумме налоговых поступлений в 165,36 млрд руб). Сущий мизер, учитывая техногенную нагрузку на территорию Кузбасса, — ведь почти две трети угля было добыто открытым способом. При этом суммарный доход угольных компаний составил около 1,2 трлн. руб.
Если, по расчетам хакасских депутатов, установление повышенной налоговой ставки НДПИ могло бы обеспечить поступление в бюджет республики примерно 7 млрд руб, то в Кузбассе, учитывая масштабы нашего углепрома, эта цифра была бы на порядок больше. Другой вопрос — потянут ли компании «оброк» в 5-7 долларов за тонну топлива, добытого открытым способом? Думается, сейчас, когда стоимость энергетического угля, поставляемого на экспорт, вполне устраивает его добытчиков, — это не проблема. А, скажем, год назад, когда они «копали, но не копили»…
Так ведь в том, как говорится, и фишка — сделать шахтный способ угледобычи более привлекательным и максимально затруднить для бизнеса исполнение желания «деньжат по легкому срубить».
Хакасский парламент отказ Правительства РФ принять его доводы не обескуражил. На эту неделю запланировано обсуждение законопроекта, инициирующего поправки к Налоговому кодексу, которые позволили бы ввести затем дифференцированные ставки в зависимости от способа угледобычи. Почему нет? В конце концов, Налоговый кодекс не Священное Писание.
Жаль только, что Законодательное Собрание Кузбасса старается не замечать этой работы в соседнем регионе.
Александр Ходос
