Продолжаем вас знакомить с сутью ответов, поступивших в адрес Совета рабочих комитетов Кузбасса после того, как они поддержали инициативы президента страны, выдвинутые накануне Дня шахтера, и взяли на себя обязательства контролировать их на местах. Речь, напомним, шла о рекультивации нарушенных в Кузбассе земель, о мероприятиях по переселению жителей с подработанных территорий, о приоритете Закона при разработке и освоении старых и новых месторождений, о том общем экологическом уроне всему живому, который наносит бездумная эксплуатация недр в регионе.
В этот раз письмо пришло из департамента угольной промышленности администрации Кемеровской области, подписанное его руководителем Олегом Токаревым. Любопытный факт: датировано оно 12 сентября — то есть, за день до официального отказа в юридической регистрации данной общественной организации. И хоть понятно, что письмо это – скорее следствие реакции администрации президента, чем чуткого отношения к озабоченности ветеранов угольной отрасли и представителей коллективов со стороны команды губернатора, все равно следует довести до всех жителей области некоторые цифры и тезисы. Тезисы человека, ответственного за положение дел в угольной отрасли Кузбасса.
О.С. Токарев согласился даже с неоспоримым фактом: «Вне всякого сомнения, все затронутые вопросы на встрече с Президентом Российской Федерации В.В. Путиным 22 августа 2019 года с главами угледобывающих регионов и поручения, данные на встрече, необходимы и важны для жизнедеятельности нашего региона». И дальше утверждается, что на рекультивацию земель, оставшихся от ликвидированных предприятий, а также их шламоотстойников, отвалов и хвостохранилищ необходимо 117 миллионов рублей. При том, что общая площадь рекультивации – 582 гектара.
В данном случае ничего не остается, как заняться простым арифметическим подсчетом. Выходит, что на один гектар погубленный тем или иным способом земли потребуется выделить чуть больше 200 тысяч рублей. Что равноценно стоимости тридцати тонн реализуемой сегодня на экспорт в восточном направлении продукции. Не будем вдаваться в экономическую составляющую торговли, где играет большую роль не только себестоимость, но и перевозка «черного золота», а просто отметим для себя – всего лишь тридцать тонн экспортируемого угля за гектар рекультивируемой земли. Казалось бы, что это значит для региона, добывающего даже не миллионы, не десятки, а сотни миллионов тонн? Мелочь, о которой и говорить смешно.
Хотя смешной больше выглядит сама эта цифра – 200 тысяч рублей. Ищем себестоимость аренды бульдозера, которая в среднем составляет в том же Новокузнецке 2 000 рублей в час, и понимаем, что за месяц работы он должен вернуть к жизни гектар нарушенной земли. Без привлечения другой спецтехники, без выполнения экспертных и проектных работ. Но ведь любая рекультивация должна быть осуществлена не только для того, чтобы ветер не сдувал на населенные пункты вредную для здоровья пыль. Она должна предусматривать и дальнейшее использование этих земель. Какими ими быть – сельско-, лесо- или рыбохозяйственными, рекреационными с возможным возведением на этом месте зон отдыха или спорта, санитарно-гигиеническими или строительными? Согласитесь, 200 тысяч рублей совсем не та сумма, которая могла бы помочь реализовать хоть одно из перечисленных направлений.
И хотя считается, что «природное восстановление растительности на отработанных территориях возможно лишь в порядке исключения, при условии, что окружающая среда будет благоприятная для естественного озеленения», похоже, лишь только такой путь рекультивации и видят в недрах нашей администрации. Эту же точку зрения – «само со временем зарастет» – уже пытаются донести до нас некоторые независимые от мнения людей журналисты. Пусть, считают они, природа сама выполняет за нас мероприятия с такими мудреными терминами как горнотехническая и биологическая стадии рекультивации.
Однако читаем дальше письмо Олега Токарева. Представляем тезис, который лучше не пересказывать, а показать в оригинале. Где черными печатными буквами по белому отмечено следующее:
К большому сожалению, автор письма не удосужился подкрепить свои слова примерами, и мы даже не знаем к чему апеллировать конкретно, имея массу возражений именно по данному пункту. Касается ли это строительства и переноса угольщиками дорог без какого-либо проекта, против чего возражают десятки тысяч аборигенов? Или отзыва лицензии у компании, разливающей «Терсинку», которая мешает реализации планов угольным магнатам? Или запретов коренным жителям, шорцам, рыбачить на реке Мрас-Су? Непонятна и сама суть новых технологий. Меньше пыли? Не так трясет? Но против этого свидетельствуют черный снег в целом ряде городов Кузбасса и показатели сейсмостанций. Что изменилось на практике, а не на бумаге?
И еще об одной важной теме. Переселение с подработанных территорий, говорится в письме, завершится в ближайшие три года – к 300-летию «с начала промышленного освоения Кузбасса», как теперь принято говорить в официальных документах. У нас теперь все связано с этой сомнительной юбилейной датой. Жаль только, что ни Мессершмидт, ни Волков, отыскавшие когда-то здесь горючие камни и сообщившие об этом куда следует, не догадывались, что начали промышленное освоение Кузнецкого бассейна. Как и о своей горняцкой сути исследователям при жизни, увы, не дано было узнать.
Владимир Максимов
