Вчера в Москве на 85-м году жизни скончался Вадим Бакатин, один из последних секретарей Кемеровского обкома КПСС.
Впрочем, россиянам – из тех, кто его не забыл — покойный гораздо больше известен как «человек Горбачева», возглавлявший силовые ведомства СССР времен перестройки. Сначала на посту министра МВД, а потом в качестве последнего председателя КГБ.
В качестве «первого в Кузбассе» Вадим Бакатин (он уроженец Кисилевска, работал прежде в стройкомплексе) запомнился главным образом краткой характеристикой: «Поставили вместо умершего Ермакова». Прибавить что-либо еще к этой аттестации довольно сложно, поскольку очень скоро обкомовский секретарь был востребован командой Горбачева и отбыл в столицу.
Пребывание на посту главного в Союзе милицейского начальника было тоже скоротечным (в моде тогда было провозглашенное генсеком «ускорение», что накладывало отпечаток на всякую карьеру времен перестройки). Успел, однако, зарекомендовать себя либералом: в его министерскую бытность милицию оснастили резиновыми дубинками — «демократизаторами», как прозвали это спецсредство в народе.
В отличие от многих чиновников той поры, в отставку в 1990 году он вышел с повышением – стал членом всевозможных советов при президенте. И даже баллотировался на пост главы РСФСР – явно с заданием оттянуть от Ельцина хотя бы малую часть электората.
После августовского путча Вадим Бакатин возглавил КГБ, который чуть позже стал именоваться межреспубликанской службой безопасности. Говорили (и прежде всего, сам новоиспеченный председатель), что была задумана радикальная реформа по превращению этого ведомства в атрибут демократического государства, чуждый полицейской системе…
Так или иначе, в истории Вадим Бакатин остался исключительно как человек, который передал США схему расположения «жучков» в новом здании американского посольства в Москве. То, что это было сделано «с санкции сверху», не имело значения ни для тех, кто аплодировал «жесту доброй воли», ни для тех, кто посчитал Бакатина предателем.
В последующие три десятилетия значимых госпостов наш земляк не занимал. Был «немножко по бизнесу» и только. Думается, эпитафией на могиле покойного могла бы служить фраза из Льва Толстого: «Он не понимал жизни без власти и без покорности».
