Завершившийся в конце прошлой недели в Москве очередной Гайдаровский форум запомнился главным образом высказыванием Анатолия Чубайса в наполеоновском духе.
«Будет платить! Только не своему правительству, а чужому», — напророчил он отечественному бизнесу, говоря об углеродном налоге, который, к его разочарованию, не был введен в России. А само правительство Чубайс обвинил в «грубейшей ошибке» — мол, подписывая в 2015 году Парижское соглашение, оно, видимо, посчитало, что отдает дань очередной «парижской моде» и палец о палец не ударило для реализации идеи углеродного налога.
Дело прошлое, но медведевский кабмин действительно заслуживает острой критики. Однако впервые слышу, чтобы его ругали за уклонение от введения налога…
Напомню, что Парижское соглашение 2015 года наметило ряд масштабных мер по сокращению промышленных выбросов, провоцирующих глобальное потепление. Россия, к примеру, объявила о намерении уменьшить к 2030 году выбросы парниковых газов на 20 % по сравнению с 1990 годом, уповая главным образом на свои необъятные лесные ресурсы.
А вот Евросоюз воодушевила идея углеродного налога. Если коротко, речь идет о введении квот на выбросы. Жаждешь испортить воздух сверх квоты — плати. Отчасти такой механизм уже введен в ЕС. Но Европа хотела бы распространить его через международное соглашение на все страны, подписавшие Парижскую конвенцию. Таким образом учреждался бы своего рода межгосударственный рынок по купле-продаже воздуха. Только прибыль от операций на нем планировалось направлять не в чью-либо госказну, а на решение экологических проблем в странах Третьего мира.
В России идея углеродного налога поначалу даже приглянулась некоторым правительственным аппаратчикам. Это же не экономику поднимать — торгуй себе квотами на международном рынке по причине их невостребованности на здешней толкучке, да принимай потом помощь как страна Третьего мира, в которую постепенно эволюционирует Третий Рим.
Но тут вдруг образовалась дискуссия. Известные в России поборники экологии Олег Дерипаска и вице-премьер Юрий Трутнев предложили в качестве эксперимента обложить углеродным налогом угольную генерацию в Сибирском федеральном округе, дабы возвести в приоритет более экологичные виды энергетики. Какие — догадаться несложно. РУСАЛ через дочерние структуры владеет крупнейшими сибирскими гидростанциями, а Юрий Трутнев много лет возглавляет совет директоров «Русгидро».
Столь бесстыжий протекционизм (при том, что экологичность гидроэнергетики далеко не бесспорна) возмутил как их конкурентов на энергорынке, так и глав угледобывающих регионов. Аман Тулеев, к примеру, выразился тогда в том духе, что это мир должен приплачивать Сибири, поскольку мать-тайга поит его чистейшим кислородом (что, к слову, тоже не бесспорно — крупные города СФО давно и прочно обосновались в первых строках антирейтингов по загрязненности воздуха)…
В общем намек идти дальневосточным лесом «тандем экологов» понял. Экспериментировать с налогом в подведомственном ему федеральном округе Юрий Трутнев, правда, не решился. Жалко стало, наверное. Так или иначе, но интерес к идее углеродного налога в правительстве после этой дискуссии пропал начисто.
И вот теперь об углеродном налоге «Чуб затрещал». Это насмешничают в соцсетях недоброжелатели «специального представителя президента по связям с международными организациями для достижения целей устойчивого развития». Так теперь называется должность Анатолия Чубайса. Сколковский босс несколько лет помалкивал по причине отсутствия достижений на вверенном ему участке. Но как не обрести вновь дар речи при такой-то долгоиграющей табличке на дверях кабинета (причем, со впаянным в неё заранее словом «достижения»).
Между тем, замечание спецпредставителя президента насчет «грубейшей ошибки» не столько забавляет, сколько настораживает. У кого действительно могут затрещать чубы, так это у российских угледобытчиков.
Осознав, что большинство стран, подписавших Парижское соглашение, воспринимают этот документ в основном как декларацию, которая мало к чему обязывает, Евросоюз планирует ввести так называемый «пограничный корректирующий углеродный механизм». Это по сути версия того же самого углеродного налога. Впрочем, его можно назвать и дополнительным таможенным сбором. Однако, как ни назови, экспортерам угля (самого «грязного», с точки зрения экологов, ископаемого топлива) его не избежать. Так в ЕС делают конкурентоспособными альтернативную энергетику, а также товары, произведенные с её помощью и на основе максимально «декарбонизированных технологий».
«Итог простой: ЕС вводит трансграничный углеродный налог, и российский бизнес будет платить. Будет платить! Только не своему правительству, а чужому», — сказал Чубайс на форуме. По его мнению, если бы российское правительство ввело в свое время углеродный налог внутри страны, кондиции и перспективы нашего сырьевого экспорта выглядели бы сегодня куда более обнадеживающе.
Видимо, спецпредставитель не в курсе, что нынче более половины угольных предприятий Кузбасса убыточны. Что осталось бы от нашего углепрома, если его рентабельность отягощал еще и углеродный налог?
И все-таки, думается, Чубайс прав, обвиняя правительство в «грубейшей ошибке». При том, что этот упрек он мог бы, вообще-то, адресовать и самому себе. Дело-то не столько в углеродном налоге, сколько в том, что российская власть в отличие от руководства ЕС не принимает всерьез в своих расчетах угрозу глобального потепления. Собственно так она реагирует и на большинство вызовов, связанных с проблемами экологии. Просто в случае с углеродным налогом правительство посчитало, что вводить его невыгодно, а Чубайс, наоборот, твердит, что «надо было коммерциализировать все, что можно». И ни одна из сторон, включая третью — российский бизнес, не возьмет в толк, что речь идет о вещах, которые дороже денег.
Александр Ходос
